Отступление русских войск. Великое отступление русской императорской армии В течение лета 1915 г русская армия

12 июня 1812 года войска императора Наполеона Бонапарта перешли через реку Неман и вторглись на территорию России. Началась Отечественная война 1812 года.

Наполеон считал, что «армии Багратиона и Барклая никогда не встретятся». Действительно, русские армии находились в тяжелом положении, над ними нависла угроза окружения численно превосходящим противником. Русское командование приняло решение отступать, главную роль в его принятии сыграл осторожный Барклай, так как более решительный генерал Багратион настаивал на немедленном сражении. Основной задачей русских армий стало их соединение, чему настойчиво пытался помешать Наполеон.

Русская армия, отступая, непрерывно наносила удары по врагу, переходила в контратаки, изматывала противника. Наполеон стремился, во что бы то ни стало окружить вторую армию. Армия Даву два раза безуспешно пыталась опередить Багратиона и отрезать ему пути к отступлению. Но у села Салтановка под Могилевым ему удалось преградить Наполеону путь. С другой стороны приближались силы Жерома Бонапарта. 2-я армия оказалась на краю гибели. Бой был кровопролитным, обе стороны понесли большие потери. Даву отошел, готовясь на следующий день продолжить сражение, но за это время Багратион успел перейти Днепр и оторваться от французов.

В те же дни отступала и 1-я армия Барклая-де-Толли. Ее преследовали главные силы французов во главе с Наполеоном. В 12 верстах от Витебска, у местечка Островно, Наполеону удалось настичь полки Барклая. Русские солдаты мужественно сопротивлялись натиску французов, но силы были неравными. В итоге русская армия все же выстояла и затем продолжила отступление к Смоленску, чтобы соединиться с Барклаем.

Русская армия отступала все дальше и дальше, но Наполеон не видел близкой победы. В населенных пунктах, откуда ушла русская армия, французы не могли найти себе пропитания. На своем пути они встречали города, в которых не было ни одной живой души: мирные жители уходили вслед за армией, бросая свои дома и имущество. Наполеон повсюду оставлял свои гарнизоны, опасаясь партизанской войны. Великая армия редела с каждым днем. План Барклая-де-Толли постепенно приносил плоды, но великая армия Наполеона по-прежнему оставалась грозной силой. Она приближалась к Смоленску, который называли «ключом к России».

Смоленское сражение

22 июля 1-я и 2-я армии соединились. Все считали, что теперь война пойдет по-другому, отступление прекратится, но скоро выяснилось, что это невозможно.

У Наполеона под Смоленском было сосредоточено 250 тысяч человек, тогда как в обеих армиях русских насчитывалось всего 120 тысяч человек. Наполеон решил стремительно приблизиться к Смоленску, захватить его и таким образом отрезать русским путь отступления.

Французам удалось на некоторое время опередить полки Багратиона и Барклая. Дорогу на Смоленск прикрывала 27-я пехотная дивизия генерала Неверовского (1771 - 1813), состоящая из новобранцев, не умевших обращаться с оружием. Против нее шла знаменитая кавалерия маршала Мюрата, и Великая армия была уверена в своей победе.

Мюрат сумел выбить 27-ю дивизию Неверского с занятой ею позиции. Русские войны отошли по Смоленской дороге и укрылись в лесу. Деревья затрудняли действия неприятельской кавалерии, новобранцы во главе с Неверским отражали одну за другой яростные атаки трех корпусов Мюрата.

Но теперь и Смоленск был в опасности. Его защищали около 15 тысяч солдат под командованием генерала Раевского. На штурм Смоленска был брошен корпус французского маршала Нея. Одновременно французская артиллерия начала обстрел городских укреплений, однако Раевский держался весь день. Ночью к Смоленску подошли главные силы русской армии. Передовые позиции в городе занял корпус генерала Дохтурова (1756 - 1816). Блестяще действовала артиллерия под командованием генерала Кутайсова (1784 - 1812).

На следующий день Смоленск был окружен корпусами французских маршалов Даву, Нея и Мюрата. Французы начали генеральный штурм. Город пылал, его покидали жители. Несмотря на то, что штурм был отбит, Барклай-де-Толли приказал русской армии отступать к Москве, боясь оказаться ловушке в горящем городе.

Наполеон вошел в горящий Смоленск. В этом сражении он потерял 20 тысяч солдат (русская армия почти в 2 раза меньше) и не добился решительной победы, русские войска не были разбиты. Великая армия таяла на глазах, а русские продолжали отступать к Москве, пополняясь свежими силами. Приближенные Наполеона советовали ему прекратить наступление на восток и отойти в Белоруссию. Но наполеону во что бы то ни стало, была нужна победа в «генеральной баталии» и разгром русской армии. Он приказал своим войскам двигаться к Москве.

В русской армии солдаты начали возмущаться, до каких пор будет продолжаться отступление? Солдаты рвались в бой. Многие обвиняли Барклая в том, что это он настоял об отступлении. Разногласия Багратиона и Барклая-де-Толли возобновились.

Александр 1, следивший за развертыванием событий из Петербурга, понял, что ситуация требует каких-то изменений. Он решил, что нужно сменить главнокомандующего. Он должен обладать опытом руководства некрупными операциями, пользоваться большим авторитетом в армии и народе. Таким полководцем мог быть только Михаил Илларионович Кутузов.

17 августа он прибыл в расположение русских войск. Солдаты восторженно приветствовали нового главнокомандующего, прославленного во многих сражениях и походах. По армии разлетелась присказка: «Приехал Кутузов бить французов». Заичкин И.А., Почкаев И.Н. Русская история От Екатерины Великой до Александра II. М.,1994. С.487.

Ожесточённое сражения в августе 1914г. кипели и в Галиции между русскими и австро-венгерскими частями. 21 день на пространстве между Днестром и Вислой шла грандиозная Галицийская битва. С обеих сторон в ней участвовало более миллиона человек. В начале русские армии с трудом выдерживали мощный натиск противника. Но затем в боях произошёл перелом.

Русские войска перешли в наступление, опираясь на мощную поддержку артиллерии. орудия стреляли так часто, что накалялись докрасна. Если солдат ронял на орудие фуражку, она немедленно вспыхивала, как в горячей печи. При такой стрельбе, конечно, расходовалось очень много снарядов.

Австро-венгерская армия в беспорядке отступала, бросая оружие, обозы и артиллерию. Тысячи австрийских солдат сдавались в плен. 21 августа русские войска заняли оставленный противником Львов и двинулись дальше на запад. Австрийцы потеряли 226 тысяч человек ранеными и убитыми и около 100 тысяч пленными. Потери русских составили 230 тысяч пленными, убитыми и ранеными. Русские потеряли 94 своих орудия и захватили 400 вражеских. Таким образом, "великая Галицийская битва" , как её называли, окончилась полным поражением австро-венгерской армии. Она лишилась более трети своего состава и до конца войны уже не смогла оправиться от этого удара.

Наступающие русские армии осадили крепость Перемышль , а 9 марта 1915г. взяли её. При это в плен попали 9 неприятельских генералов, 2.5 тыс. офицеров, 120 тыс. солдат; было взято 900 орудий и множество других военных трофеев. Во время осады Перемышля , как и в Галицийской битве, русские войска израсходовали громадное количество снарядов.

"Великое отступление".

Зимой 1914-1915гг. русские войска вели тяжёлые, кровопролитные сражения в предгорьях Карпат . Несмотря на большие потери, им удалось отбросить противника. В суровые морозы русские преодолевали обледенелые горные склоны, пробирались через сугробы. В результате им удалось овладеть значительной частью Карпатского хребта .

Но в апреле 1915г. на помощь австрийцам пришла германская армия генерала Августа Макензена . К этому времени у русских был почти исчерпан запас артиллерийских снарядов, рассчитанный на недолгую войну. Расход снарядов в первые месяцы войны оказался непредвиденно большим. Перед великолепно вооруженными солдатами Макензена русские солдаты оказались почти безоружными. 19 апреля 1915г. началось "великое отступление" русских армий. Внезапно выяснилось, что им катастрофически не хватает самого необходимого - снарядов, патронов, ружей, даже сапог. Нередко новобранцы попадали в действующую армию без обуви, и им приходилось сражаться босыми...

Далеко не все бойцы имели винтовки, многим приходилось ждать гибели или ранения своих товарищей, чтобы получить их оружие. Командование отдавало приказы "не тратить патронов понапрасну", "забирать патроны у раненых и убитых". Как-то раз штаб Юго-Западного фронта разослал телеграмму о создании пехотных рот, вооруженных "алебардами" ...

Но хуже всего был сильнейший "снарядный голод" . На ураганный огонь противника русские могли ответить лишь редкими одиночными выстрела-ми. На один выпущенный русскими снаряд приходилось примерно 300 орудийных выстрелов армии Макензена . Генерал Николай Иванов с горечью написал на одной из телеграмм начальства о невозможности прислать снаряды: "Печальное сообщение. Не было бы и нужды с такой подготовкой втягиваться в войну".

"Весна 1915 года останется у меня навсегда в памяти, - вспоминал генерал Антон Деникин . - Великая трагедия русской армии - отступление из Галиции . Ни патронов, ни снарядов. Изо дня в день кровавые бои, изо дня в день тяжёлые переходы, бесконечная усталость - физическая и моральная, то робкие надежды, то беспросветная жуть.

Сражение под Перемышлем в середине мая. Одиннадцать страшного гула немецкой артиллерии, буквально срывавшей целые ряды окопов вместе с защитниками их... И молчание моих батарей... Мы не могли отвечать, нечем было. Даже патронов на ружья было выдано ограниченное количество. Полки, измотанные до последней степени, отбивали одну атаку за другой штыками или, в крайнем случае, стрельбой в упор. Я испытывал отчаяние и сознание нелепой беспомощности... И когда после трехдневного молчания нашей батареи ей подвезли 50 снарядов, об этом сообщено было по телефону всем полкам, всем ротам, и все стрелки вздохнули с радостью и облегчением".

Оставалось только отступать, чтобы спасти армию от полного уничтожения. Русские войска оставили Перемышль , Львов ... - почти всю Галицию . Они несли огромные потери - общее число убитых и раненых за время "великого отступления" составило 1 миллион 410 тысяч человек. В то же время отступление не было беспорядочным, почти всегда происходило организованно. "Наш фронт, лишенный снарядов, - замечал позднее А.Деникин , - медленно отходил шаг за шагом, не допуская окружения и пленения корпусов и армий, как это имело место в 1941г., в первый период Второй мировой войны". Наступающий противник тоже терял сотни тысяч солдат и офицеров пленными, убитыми и ранеными.

В июле перешли в наступление германские войска в Польше . "Великое отступление" русских армий началось и на этом фронте. В январе 1915г. немцы применяли здесь и химическое оружие. Поскольку противогазов у русских солдат не было, газовые атаки каждый раз уносили множество жизней. А.Деникин писал: "Мы противопоставили убийственной технике немцев мужество... и кровь". К осени 1915г. позади русских армий остались огромные территории - Польша, Литва, Галиция, часть Беллорусии .

Конечно, известия о поражениях и отступлении вызывали в России тревогу и возмущение. Произошли даже отдельные вспышки беспорядков. 29 мая 1915г. М.Палеолог записал:"В течение последних нескольких дней Москва волновалась, серьёзные бес-порядки возникли вчера и продолжаются сегодня. На знаменитой Красной площади, видевшей столь-ко исторических сцен, толпа бранила царских особ, требуя пострижения императрицы в монахини, отречения императора, повешения Распутина ..." Всюду ходили слухи об измене, предателях и т.п. Усилилось враждебное отношение к немцам. Между тем в списках русского генералитета значилось около 10% лиц германского происхождения из числа обрусевших немцев. Теперь в них, да и в любом министре и сановнике с немецкой фамилией видели вероятного шпиона.

Только к весне 1916г. благодаря усиленной работе военной промышленности русским армиям удалось восполнить недостаток патронов и снарядов.

Польша, Галиция

Отступление русских войск из Польши и Галиции

Оценка германским верховным командованием обстановки и его планы

Отход русских армий из Польши.

Продолжение отступления русских армий.

В германских военных кругах было очень распространено убеждение, что рядом сильных ударов можно принудить Россию к сепаратному миру, а затем на западе дело уже будет решить нетрудно. К числу сторонников такого мнения принадлежал фельдмаршал П. фон Гинденбург .

Главное командование, ответственное за все фронты, мнения этого не разделяло. Бывший тогда (после Марнской битвы) начальником генерального штаба генерал Эрих фон Фалькенгайн считал, что «опыт Наполеона достаточно красноречив, чтобы его повторять, тем более, что Наполеон проделал его в условиях, несравненно более благоприятных, чем в настоящее время».

Германское командование трезво оценивало создавшееся положение: на повестке дня теперь были дальнейшие попытки русских прорваться в Венгрию, а вместе с ними не прекращались просьбы австро-венгров о поддержке. Огромные потери русских войск в тяжёлых зимних боях в Карпатах, которые они несли при своих «расточительных» атаках, могли быть пополняемы лишь плохо обученными людьми. Были многочисленные признаки, свидетельствовавшие о начавшихся недостатках в оружии и боевых припасах. Тем не менее, угроза с их стороны, даже при этих условиях, была столь значительна, что продолжительное время для австро-венгерского фронта она могла перерасти в опаснейшую. Простое усиление австрийцев немецкими войсками на Карпатах не принесло бы желаемого результата, угроза прорыва русских на участке, занимаемом австрийскими войсками, висела бы, как дамоклов меч.

Верховное германское командование ставило цель радикального устроения «русской угрозы», но она могла быть достигнута лишь при условии, что наносимый удар будет иметь результатом ослабление русских сил на долгое время. Начальник генерального штаба генерал Э. фон Фалькенгайн остановился на направлении между верхней Вислой и Карпатскими горами. Естественные преграды, с которыми в дальнейшем предстояло иметь дело, а именно péки Вислока и Сан - конечно, не могли быть сравниваемы с Вислой.

При обеспечении соответствующего превосходства в силах в успехе можно было не сомневаться. В этих целях сюда назначаются самые надёжные в боевом отношении части, снабжённые самыми крупными образцами артиллерии, какие только можно было применить в условиях действия в горах; боевые припасы и миномёты в количестве, какое только удастся доставить. Сюда же привлечено много офицеров, получивших хороший опыт в современных условиях ведения войны на Западе. Для обеспечения тайны все приготовления велись в строжайшем секрете. Во главе предназначенных для прорыва частей поставлен генералом А. фон Макензеном с начальником штаба полковником фон Сектом . Под его командование поступили 11-я германская армия из восьми немецких пехотных дивизий, двух австрийских пехотных и 1 кавалерийской, и пять австро-венгерских пехотных, одна кавалерийская и одна немецкая пехотная дивизии (4-я австрийская армия) .

Горлицкий прорыв и начало стратегического отступления русских войск

Горлицкая операция, начатая Макензеном 2 мая 1915 в 10 ч. утра, стала первым тщательно подготовленным наступлением германской армии на Восточном фронте, который на время стал для немецкой Ставки главным театром военных действий. Она была «артиллерийским наступлением» - против 22 русских батарей (105 орудий) Макензен имел 143 батареи (624 орудия, включая 49 тяжёлых батарей, из которых 38 тяжёлых гаубиц калибра 210 и 305 мм). Русские же на участке 3-й армии имели только 4 тяжёлые гаубицы. Всего превосходство в артиллерии в 6 раз, а по тяжёлой артиллерии в 40 раз! Свою роль сыграла недооценка немецкого генерального наступления главнокомандующим армиями Юго-Западного фронта генералом Н. И. Ивановым , несмотря на неоднократные просьбы об усилении его войск со стороны командующего 3-й Армии ген. Р. Дмитриева - 3-й Кавказский арм. Корпус был передан тогда, когда германский прорыв стал свершившимся фактом, 6 мая Иванов и Верховный Главнокомандующий великий князь Николай Николаевич требовали от 3-й Армии активного наступления, но время для контрнаступления было безвозвратно упущено, армия отступала к р. Сан. За шесть суток глубина прорыва достигла 40 км.

В течение лета 1915 года русская армия оставила Галицию, Литву , Польшу. Однако стратегический план разгрома вооружённых сил России не удался. 23 августа Николай II принимает командование армией. Русские избежали окружения и осенью 1915 года, ответив рядом контрударов. Фронт стабилизировался на линии Рига - Двинск - Барановичи - Пинск - Дубно - Тарнополь .

Последствия отступления

Большое отступление стало тяжёлым моральным потрясением и для солдат и офицеров русской армии, и для общественного мнения в Петрограде. Атмосферу отчаяния и упадка душевных сил, охватившего русскую армию в 1915, хорошо передал генерал А. Деникин в своей книге воспоминаний «Очерки русской смуты»:

Отступление русской армии 1915 года, продолжавшееся почти полгода, с мая по сентябрь, вошло в как «Великое». Великими были и масштабы военной операции по согласованному маневру миллионных армий, и территориальные потери для спасения армии, и работа по эвакуации большого количества предприятий и учреждений (её выполнили весьма эффективно), и героизм тысяч русских солдат и офицеров, которые ценой своих жизней спасли большую часть отступающей армии от окружения, разгрома и позора.

Кроме того, «Великое отступление» стало сильным дестабилизирующим фактором: власти, желая вызвать народный подъём по примеру 1812 года, инициировали массовый исход населения из оставляемых территорий, что привело к резкому росту социального напряжения в империи. Миллионы обездоленных, больных, часто безграмотных беженцев, не понимающих, как и большинство других подданных империи, за что воюет Россия, причин своих проблем, серьёзно усилили социальную базу революционеров.

Русские беженцы

«Польский мешок»

Ещё во время военного совещания в замке Плесе с участием кайзера и верховного командования Германии и Австро-Венгрии, восточное командование германцев потребовало продолжения давления на Востоке. Людендорф и Гинденбург озвучили грандиозный план окружения русских между Ковно и Гродно. Людендорф потребовал нового большого подкрепления, которое позволит развернуть большое наступление вдоль балтийского побережья и решить исход войны в пользу Центральных держав. В конце июня Людендорф снова попытался протолкнуть идею окружения русских войск, предлагая нанести удар на юг и, замыкая кольцо у Брест-Литовска и Припятских болот, уничтожить все основные боевые соединения русской армии.

Германское главное командование, после захвата 22 июня Львова, решало вопрос, что делать дальше: наступать дальше на восток, на Волынь или круто повернуть операционное направление на север. Первое решение вело к тому, что германские войска надолго увязали на Русском фронте, а его в Берлине считали второстепенным. Глава Генерального штаба Германии генерал Эрих фон Фалькенхайн в принципе крайне настороженно относился к идее стратегического наступления вглубь Российской империи. Он вообще внутренне всегда был скептичен в отношении побед на Русском театре войны: они мало что решали, Россия была огромна, и русские войска могли отходить вглубь территории: «Русские могут отступать в огромную глубину своей страны, и мы не можем преследовать их бесконечно».

Поэтому Фалькенхайн остановился на другом решении. В начале июля 1915 года он решил провести операцию с ограниченной целью - произвести попытку устроить «Канны» для русских войск, находившихся в Польше между pp. Висла и Буг. Для этого была сформирована ударная группа из 3 армий. 11-я армия Макензена и 4-я австрийская армия были усилены несколькими германскими и австрийскими дивизиями и нацелены для движения в северном направлении. При этом из разросшейся 11-й армии была выделена на ее правом крыле самостоятельная группа, образовавшая Бугскую армию генерала Линзингена. Для обеспечения правого крыла Бугской армии была переброшена в район Сокаля с Верхней Вислы 1-я австрийская армия, а на левом берегу р. Висла осталась лишь армейская группа Войрша. Чтобы скрыть подготовку удара на север, Южная армия и 2-я австрийская армия должны были провести вспомогательную операцию.

Навстречу группировке Макензена, из Пруссии, должна была наступать 12-я армия Гальвица. Три армии должны были сойтись у Варшавы и взять в кольцо окружения 4 русских армии в Польше (1-я, 2-я, 4-я и 3-я армии). Однако при такой постановке основной идеи операции между Фалькенхайном и восточным командованием проявилось резкое разногласие. Под началом Гинденбурга были следующие армии: недавно сформированная Неманская армия под командование генерала Шольца, которая действовала через северную Литву против Курляндии; 10-я армия генерала Эйхгорна на Среднем Немане; 8-я армия генерала фон Белова - между pp. Лык и Шква; армейская группа генерала Гальвица - от р. Шква до правого берега р. Висла (переформированная в 12-ю армию); 9-я армия Леопольда Баварского - на левом берегу р. Висла (ниже Новогеоргиевска) и до р. Пилица.

На предложение Фалькенхайна оказать поддержку ударной группе Макензена решительной атакой с участка Нижнего Нарева или с участка Вислы, Гинденбург и Людендорф возразили. Они имели плацдарм в Прибалтике и хотели его использовать, считая, что только на северном крыле фронта Гинденбурга, в районе Неманской армии, при одновременной атаке на Ковно, имеется возможность вводом дополнительных сил достигнуть решительного успеха. При таком развитии событий, армейская группа Макензена должна была нанести удар от Львова на север в обход восточнее Варшавы, а войска Гинденбурга прорваться не к Варшаве, а к Вильно и Минску, окружить не 4, а сразу 7 русских армий. Обходной маневр получался более глубоким, русским войскам было труднее вырваться. Начальник штаба германского Восточного фронта, генерал Эрих фон Людендорф был уверен, что русские войска, опираясь на свои крепости в Новогеоргиевске, Ковно, Гродно, Осовце и Бресте, будут пытаться максимально долго удерживать свой «польский выступ», что в итоге позволит германской армии совершить стратегическое окружение всех русских армий в Польше. Военно-политическая катастрофа России при таком сценарии была бы очевидна, она должна была сдаться на милость победителей.

Однако начальник германского Генштаба Фалькенхайн считал план восточного командования авантюрой. Для такой операции у германской армии просто не хватило бы сил. Он считал, что лучше ставить цели скромнее, но вернее. Начальник Генштаба отмечал, что охват левым крылом фронта Гинденбурга приведет в лучшем случае лишь к местному тактическому успеху 10-й или Неманской армии, а не разгрому русских войск в Польше.

2 июля в Познани прошло военное совещание. Кайзер Вильгельм II выслушал обе стороны и поддержал Фалькенхайна. План Гинденбурга был отклонен. Он получил директиву направить войска Гальвица для прорыва 12 июля русских позиций на Нижнем Нареве по обе стороны Прасныша, чтобы отрезать в дальнейшем русские войска, находившиеся у Вислы и перед группировкой Макензена. Правое крыло 8-й армии Белова должно было примкнуть к наступлению Гальвица, атакуя между pp. Шква и Писса в направлении на Ломжу. Войска Макензена и Гальвица должны были соединиться в районе Седлеца. Но восточное командование выполнило директиву лишь частично. Наступление Гальвица начали готовить, вдобавок решили ударить и из Прибалтики. Так как политический вес Гинденбурга - «спасителя Восточной Пруссии от диких русских», был огромен, его план не отменили.

Таким образом, войска Гинденбурга наносили два главных удара: группой Гальвица на Пултуск-Седлец навстречу армиям Макензена и 10-й армией Эйхгорна - на Ковно-Вильно-Минск. Это распылило силы северной «клешни» германской армии и в итоге стало одной из предпосылок неудачи германского командования, так как создать «польский мешок» не удалось. «Неприятель разбросал свои усилия, - отмечал военный историк А. Керсновский, - русские армии получили два сильных удара, но это было лучше, чем получить один смертельный».

Планы русского командования. Состояние армии

На совещании русского командования в Холме 17 июня всё внимание было сосредоточено на Галиции. Считали, что на Севере ничего серьёзного не будет. У Алексеева было достаточно сил, чтобы отразить вражеское наступление. Командующий Северо-Западным фронтом имел 7 армий (10-я, 12-я, 1-я, 2-я, 5-я, 4-я и 3-я), 43 пехотных и 13 кавалерийских дивизий (из общего числа 116 пехотных и 35 кавалерийских дивизий на всем Восточном фронте). Правда, идея об оставлении русской Польши была озвучена. Предлагалось оставить «польский выступ», сократить линию фронта и укрепить оборону. Однако политические соображения оказались выше: оставление Польши, особенно после потери Галиции, наносило удар по внешнеполитическому престижу России.

Кроме того, не хотели оставлять крепости, на которые были потрачены огромные деньги и ресурсы. Мощные крепости - Иван-город, Новогеоргиевск, Ковно, Гродно, Осовец, Брест, - построенные в предшествующую эпоху, хоть и утратили часть прежнего значения, но по-прежнему были сильными твердынями, особенно при поддержке полевых войск. Иван-город и Осовец весной-летом 1915 года сыграли положительную роль. Однако развитие военной техники и методов штурма резко снизили их значение. Как показала кампания 1914 года на Западном фронте, германцы легко громили бельгийские и французские твердыни. Это русским было сложно подвезти осадные орудия к австрийскому Перемышлю, и его осада затянулась. Германцы таких проблем не имели. В результате крепости перестали быть неприступными, вынуждали держать в них большие гарнизоны, которые обрекались на капитуляцию и сковывали большое количество артиллерии и снарядов, которые так были нужны полевым войскам. К примеру, в великой крепости Новогеоргиевске, считавшейся ключом к Варшаве, было 1680 пушек с миллионом снарядов. А во всех крепостях было 5200 старых орудий и 3148 новых орудий плюс 880 тяжелых пушек.

Для русского верховного командования ясна была главная задача - сохранить сильно пострадавшую армию до осенней распутицы, которая оставит активность австро-германских войск и позволит восстановить полную боеспособность армий, укрепить оборону. На совещании 24 июня решено было постепенно отвести русские войска на линию Рига - Средний Неман с крепостями Ковно и Гродно - р. Свислочь - Верхний Нарев - Брест-Литовск - верхнее течение Буга - р. Днестр и до Румынии. Проблема была в том, что противник не собирался ждать, и основная масса русских войск дислоцировалась к западу от указанной линии в т. н. «польском мешке».

Боеспособность русской армии в этот период уже значительно понизилась. По штатам в русских корпусах должно было быть 1,5 млн. солдат, фактически же едва насчитывалось около 1 млн. штыков и сабель. Некомплект достиг полумиллиона человек. При этом прибывающие пополнения часто не имели винтовок, превращаясь в балласт, только сковывающий боеспособное ядро частей. Качество пополнений резко упало. Так новобранцы из-за нехватки винтовок не были обучены стрельбе. Не хватало офицеров. Начался коллапс прежней армейской структуры, которая сохраняла единство империи. Предвоенный кадровый офицерский корпус был в значительной мере выбит. Офицерские школы выпускали 35 тысяч офицеров в год, но их не хватало. На 3 тысячи солдат теперь приходились 10-15 офицеров, и их опыт и квалификация резко упали. В офицерство массово пошли представители интеллигенции и полуинтеллигенции, в которой часто преобладали оппозиционные настроения. Резко увеличился разрыв между офицерской кастой и рядовыми. Капитан русской армии отмечал осенью 1915 года: «Офицеры потеряли веру в своих людей». Не имея возможности поднять культурный уровень солдата, часть офицерства резко ожесточилась, не останавливаясь перед самыми тяжелыми наказаниями. Это ещё более обозлило солдатские (крестьянские по существу) массы. Для сравнения, стоит помнить, что германцы набирали более 80% армейского состава из горожан, из квалифицированных рабочих, образованных и дисциплинированных. То есть в этом отношении качество германской армии было намного выше.

Военно-материальная часть русской армии была или утрачена во время длительного отступления из Галиции или сильно износилась. Огромный недостаток ощущался в боеприпасах. Так, в подвижных запасах армий Юго-Западного фронта было не более 40% положенных боевых комплектов. Поражение, отступление и большие потери привели к серьёзному падению боевого духа солдат. Особенно сильно разложение стало чувствоваться в тылу. Новобранцы не хотели умирать, боялись идти на передовую. Командование даже решило строить военные бараки в небольших городах - расквартированные в крупных промышленных центрах части быстро разлагались. В передовых, обстрелянных частях дух ещё сохранялся.

Начало германского наступления. Удар Макензена

Группировка Макензена стала разворачиваться на север. 26 июня 1915 года командующий южной группировкой австро-германских армий Август фон Макензен перешел в наступление на русские позиции на участке реки Танев-Рава-Русская. Германское командование стало реализовывать первую часть плана по окружению русских войск в Польше.

Германцы атаковали сильно пострадавшую в предшествующих боях 3-ю армию. Главный удар Макензен направил в левый фланг русской армии в полосе ответственности русского 24-го корпуса. Германцы имели серьёзное преимущество на участке 3-й армии: 10 русских сильно обескровленных дивизий, общей численностью 40 тыс. человек, должны были остановить натиск 8 германских дивизий, численностью более 60 тысяч солдат. Преобладание германской артиллерии было полным. Противник рассчитывал с ходу разгромить русскую армию. Однако генерал Леонид Леш умело организовал оборону на реке Танев и хорошо маневрировал имеющимися силами. Поэтому с ходу прорвать русскую оборону у германцев не получилось. У Томашова завязались тяжелые бои.

Командующий фронта Алексеев быстро отреагировал и направил из фронтового резерва 31-й армейский корпус и другие части. Группа генерала Олохова сумела эффективно контратаковать наступающие части Макензена, нанесла удар по его правому флангу. В четырехдневном упорном сражении германцев отбросили. Группа Олохова была преобразована в 13-ю армию и уплотнила оборону фронта.

Германское командование вынуждено было приостановить наступление и произвести перегруппировку сил. 4 июля 1915 г. группировка Макензена снова перешла в наступление. Теперь германцы пытались прорвать оборону 3-й армии на правом фланге, на стыке 3-й и 4-й армий, в районе Красника. Нашим войскам приходилось очень тяжело. Русская артиллерия вообще молчала, снарядов не было. Германские артиллеристы обнаглели до такой степени, что выезжали на открытые позиции и вели огонь с 1-2 км. Леш ответил тем, что приказал создавать мобильные пулеметные группы в полках, выдвигать их на опасный участок и расстреливать германские батареи.

Австро-германские войска понесли большие потери и были отброшены. В четырехдневном Таневском сражении (с 4 по 7 июля) противник потерпел поражение. Особенно тяжелые потери понесли австро-венгерские войска. Русские войска взяли в плен более 20 тыс. человек. Это был серьёзный успех, особенно на фоне предшествующих поражений от «фаланги Макензена» и острейшей нехватки боеприпасов.

Русское командование на этот раз предприняло современные меры. Из резерва Ставки на опасный участок перебросили 2-й и 6-й Сибирские корпуса и Гвардейский корпус. 3-я армия была серьёзно усилена. В результате германское командование утратило надежду на быстрый прорыв. Кроме того, на Юго-Западном фронте 11-я русская армия нанесла контрудар у г. Журавно на Днестре. Южная армия потерпела поражение. Австро-германское командование вынуждено было остановить наступление и стало стягивать дополнительные войска.

Продолжение следует…

Отступление русской армии 1915 года, продолжавшееся почти полгода - с мая по сентябрь, почти сразу вошло в историю как «Великое». Великим в событиях тех дней действительно было почти все. И масштаб военной операции (в целом успешной) по согласованному маневрированию миллионными армиями. И территориальные потери страны - 15% как плата за спасение тех самых армий. И работа по эвакуации огромного количества предприятий и учреждений (по объемам и организованности выполненная куда лучше, чем потом в Великую отечественную). И героизм десятков и сотен тысяч русских солдат, ценой своих жизней спасших большую часть отступающей армии от окружения и разгрома. Этот героизм очень скоро будет приватизирован большевиками, а подвиги Великой войны и Великого отступления, по драматизму и накалу ничем не уступавшие подвигам той же Великой отечественной, будут просто вычеркнуты из истории.

Однако Великим отступление 1915 года могло бы войти в отечественную историю и по другому поводу - оно стало причиной не менее Великой ошибки власти, ставшей первым ударом погребального колокола по императорской России. Заключалась она в том, чтобы назвать отступление собственно «Великим».

Стремительно терявшая связь с реальностью царская власть хотела таким образом провести аналогию с 1812 годом и вызвать такой же народный подъем, инициировав массовый исход населения из оставляемых территорий. Но вместо подъема власть получила миллионы нищих, больных, полуграмотных беженцев, не понимающих, как и большинство других подданных империи, смысла войны, причин своих бед, логики действий власти и вообще всего происходящего в стране. То есть почти идеальную среду для социального взрыва.

«Два сильных удара лучше одного смертельного»

Безусловный успех Горлицкого прорыва - прорыва в мае 1915 года русского фронта в районе польского города Горлице, сдача без боя крупнейшей в Галиции крепости Перемышль и последующая сдача в июне русскими Львова - воочию показали германскому командованию всю глубину материально-технического кризиса, в котором оказалась армия царя Николая II. Русским войскам не хватало тогда почти всего - снарядов, винтовок и даже шанцевого инструмента, во что немцам сначала было трудно поверить.

Начальник полевого Генерального штаба Германии, генерал Эрих фон Фалькенхайн, в принципе крайне настороженно относившийся к идее стратегического наступления вглубь Российской империи, на фоне очевидного «патронно-снарядного» бессилия русских стал постепенно менять свою позицию. Важнейшее совещание высших офицеров Германии и их австрийских союзников, состоявшееся в силезском замке Плес 3 июня 1915 года, окончательно утвердило стратегический план главнокомандующего германским Восточным фронтом фельдмаршала Пауля фон Гинденбурга на предстоящую летне-осеннюю кампанию 1915 года.

План Гинденбурга предусматривал уничтожение основного массива русских вооруженных сил на территории Царства Польского в так называемом польском мешке. Создать этот мешок должен был двусторонний концентрический удар войсковой группы генерала Августа фон Макензена с юга и удар 10-й армии генерала Германа фон Эйхгорна, развернутой от Тильзита до Инстербурга, - с севера.

Армейская группа Макензена должна была нанести удар от Львова на север в обход восточнее Варшавы, а 10-я армия Эйхгорна - на юго-восток в обход русской крепости Ковно на Вильно и Минск. Начальник штаба германского Восточного фронта, генерал Эрих фон Людендорф был уверен, что русские, опираясь на свои крепости в Новогеоргиевске, Ковно, Гродно, Осовце и Бресте, будут пытаться максимально долго удерживать свой «польский выступ», что в итоге позволит германской армии совершить стратегическое окружение всех русских армий в Польше.

Начальник германского Генерального штаба Фалькенхайн, более скептически расценивавший возможность окружения всех русских армий в «польском выступе» (как потом выяснилось - совершенно реалистично), предлагал сделать операцию по созданию русского «польского мешка» более локальной. Он призывал не пытаться «объять необъятное» - то есть сразу четыре полносоставных русских армии (2-ю, 4-ю, 10-ю и 12-ю) и войсковые остатки еще двух (1-й и 3-й). Гораздо реалистичнее, указывал Фалькенхайн, было бы «откусить такой кусок русского пирога, который в состоянии проглотить немецкий рот». Генерал убеждал Гинденбурга уменьшить предполагаемый охват русских армий вдвое, чтобы в окружение попали русские 2-я и 4-я армии, а также остатки уже разгромленных 1-й и 3-й.

Для достижения этой цели Фалькенхайн предлагал собрать все наличные силы немцев на севере в единый кулак (на основе армейской группы генерала Макса фон Гальвица) и провести массированный удар в районе мазовецкого местечка Прасныш с последующим стремительным форсированием реки Нарев. Соединившись в районе польского Седлеца, группы армий Макензена и Гальвица с очень высокой степенью вероятности сумели бы охватить в кольцо окружения 2-ю и 4-ю русские армии.

Но Гинденбург с присущей ему жесткостью истинного пруссака, категорически отверг стратегическую поправку Фалькенхайна.

К великому «везению» русских, интеллектуальный «вес» генерала Фалькенхайна, как военного стратега, существенно уступал в глазах кайзера Вильгельма II стратегической репутации Гинденбурга - «спасителя Восточной Пруссии от полчищ диких казаков». Вместе с тем, германский император не захотел травмировать самолюбие своего предельно самоотверженного в работе начальника Генштаба. В результате примирительной позиции кайзера немецкий Генштаб утвердил очень нехарактерный для германской военной мысли стратегический план: нанести по русскому фронту одновременно два «главных удара»: 10-й армией Эйхгорна - на Ковно-Вильно-Минск и армейской группой генерала Гальвица - на Пултуск-Седлец навстречу «фаланге» Макензена.

Это «политкорректное», по-человечески очень понятное решение Вильгельма II привело в итоге немцев к стратегическому фиаско. Русская Ставка Верховного Главнокомандования при всей инертности и шаблонности мысли ее штабистов не могла пропустить, конечно, такой «подарок судьбы». «Неприятель разбросал свои усилия, - пишет крупнейший историк Великой войны Антон Керсновский, - русские армии получили два сильных удара, но это было лучше, чем получить один смертельный».

Клещи, которые не удалось сомкнуть

26 июня 1915 года командующий южной группировкой германо-австрийских армий Август фон Макензен перешел в наступление на русские позиции на участке реки Танев-Рава-Русская. Так стала реализовываться первая часть плана по созданию «польского мешка» для русских армий.

Главный удар Макензен направил в левый фланг значительно обескровленной 3-й армии в полосе ответственности русского 24-го корпуса. Немцы создали на этом участке наступления значительное преимущество в живой силе: десять русских очень потрепанных дивизий, общей численностью 40 тысяч штыков, сдерживали натиск 8 германских полносоставных дивизий, численностью более 60 тысяч штыков. Преобладание германской артиллерии было абсолютным.

Оборонительная позиция по реке Танев была неплохо укреплена, а главное, удобна для маневрирования, и в результате русские войска действовали там весьма инициативно. Из резерва Северо-Западного фронта на передовые позиции был срочно выдвинут 31-й армейский корпус и 48-я «корниловская» кавалерийская дивизия, которые сумели эффективно контратаковать наступающие части Макензена.

Германский генерал приостановил наступление и произвел перегруппировку сил. 4 июля Макензен попытался прорвать силами 4-й австро-венгерской армии русские позиции на правом фланге 3-й армии, но во всех пунктах предполагаемого прорыва был отброшен с большими потерями. В четырехдневном Таневском сражении (с 4 по 7 июля) все наступавшие австрийские дивизии были разбиты, причем русскими было взято в плен 297 офицеров, 22 463 солдата и в качестве трофеев 60 пушек.

Это был впечатляющий успех, особенно важный на фоне хронического «патронно-снарядного» дефицита у русских. Переброшенные из резерва Ставки на усиление 3-й армии 2-й и 6-й Сибирские, а также Гвардейский корпуса не оставили надежд Макензену на стремительный прорыв позиций этого, казалось бы, окончательно разгромленного в ходе Горлицкого прорыва армейского соединения.

5 июля 1915 года в польском Седлеце состоялось совещание Ставки Верхового Главнокомандования и командующих фронтами. Основной доклад на совещании делал командующий Северо-Западным фронтом, генерал М.В. Алексеев. Он без обиняков сообщил высокому собранию, что со дня на день ожидает мощный удар северной группировки немецких войск в направлении реки Нарев - навстречу рвущемуся на север Макензену. Для парирования этой угрозы резерв Северо-Западного фронта и Ставки располагал 17 пехотными и 5 кавалерийскими дивизиями.

Центральной мыслью доклада генерала Алексеева стала констатация невозможности удержать «польский выступ» фронта при имеющемся в войсках и на складах запасе патронов и снарядов. Генерал специально подчеркнул, что существующие темпы производства и доставки на фронт основного боезапаса не позволяют рассчитывать, что боеготовность русских армий изменится в лучшую сторону ранее весны 1916 года. «Поэтому мы имеем возможность сейчас выбрать, - резюмировал генерал, - что для русской Ставки предпочтительнее: попытка удержать Польшу - с вероятной перспективой катастрофы для армии или же попытка сохранить армию - с неизбежным, в этом случае, выводом всех наших войск из Царства Польского».

Нужно отдать должное личному мужеству русского Верховного Главнокомандующего, великого князя Николая Николаевича - он всецело взял ответственность за отступление русских армий из Польши на себя. В итоге Совещание поддержало план генерала Алексеева по сохранению человеческого и технического потенциала русской армии в длительном отступлении вглубь страны. Командующий Северо-Западным фронтом получил разрешение на эвакуацию войск из Варшавы, а также из тех крепостей Царства Польского, которые будут находиться в опасном положении.

Внятная и разумная стратегическая линия, намеченная на совещании в Седлеце, в значительной степени помогла финальному успеху русской обороны в 1915 году.

Когда всего через неделю, 13 июля армейская группировка генерала фон Гальвица под ураганным артиллерийским сопровождением из 1400 орудий обрушилась на позиции русской 1-й армии, в штабе Северо-Западного фронта уже хорошо представляли, как, зачем и в какой последовательности русские войска будут действовать.

В этот день, как считают ведущие военные историки, по позициям 2-й и 11-й Сибирских дивизий, удерживающих первую линию обороны, было выпущено немцами 2 миллиона снарядов. Ответный русский артиллерийский огонь едва сумел достичь цифры в 50 тысяч выстрелов. Однако, невзирая на столь подавляющую огневую мощь немцев, 2-я Сибирская дивизия сумела отразить наступление гвардейского 13-го Вюртембергского корпуса. Сибирская 11-я дивизия вообще сумела совершить невозможное: об ее позиции разбились волны наступления сразу шести дивизий немецких 17-го и 11-го пехотных корпусов.

Эта удивительная стойкость неизбежно привела к колоссальным потерям в русских полках: к исходу дня 30 июня в 5-м стрелковом полку 2-й Сибирской дивизии осталось в живых только 150 человек. Из 7 батальонов 11-й Сибирской дивизии в этот день было уничтожено немцами, по суммарной численности личного состава, 6 батальонов. Однако эти семь, погибавших на позициях, но не отступавших ни на шаг русских батальона, имевшие на вооружении всего 46 пушек, сумели отбросить на исходные позиции 33 германских батальона с 256 полевыми орудиями.

Благодаря стойкости русских солдат и внятным, своевременным директивам штаба Северо-Западного фронта немецкие усилия по созданию колоссального «польского мешка» для русских армий оказались тщетными. Немалую роль в неудаче германского стратегического замысла сыграла задержка почти на 10 дней в предоставлении дополнительных сил армейской группе генерала фон Гальвица. С огромным напряжением сил прорвав, наконец, линию русских оборонительных позиций на реке Нарев, генерал Гальвиц не получил от Гинденбурга ни одного полка для развития успеха в стратегическую глубину. Когда же через 10 дней необходимые резервы 12-й немецкой армии предоставили, было уже поздно: русские войска, огрызаясь короткими контратаками, организованно отступали по всей линии «польского выступа».

Отступление русских армий из западной части «польского выступа» шло весь июль. Отход на восток был организован на хорошем уровне: ни одно крупное армейское подразделение не было обойдено немцами, ни одна дивизия не попала в окружение. С тяжелыми боями русские войска вначале отступили на линию Ивангород-Люблин-Холм. Здесь немцев несколько задержали фронтальными контратаками, обеспечивая необходимое время на вывоз материальных ценностей из Варшавы.

4 августа русские ушли из Варшавы. 20 августа из-за бездарно организованной обороны и предательства коменданта гарнизона Н.П. Бобыря всего за 10 дней немцы захватили крупнейшую крепость Новогеоргиевск, которую штаб Северо-Западного фронта планировал удерживать как минимум полгода. 22 августа русские войска оставили Осовец - вторую по значению крепость в восточной части «польского выступа». 26 августа на западной границе Белоруссии был оставлен фактически без боя Брест-Литовск.

Таким образом, в течение лета 1915 года, отступив с территории австрийской Галиции, русская армия потеряла все военно-стратегические приобретения 1914 года, а, кроме того, отдала в зону германского контроля западные регионы империи - Литву и Польшу.

Провал народной войны

Вряд ли нужно особо доказывать, что вступление России в Первую мировую войну ни в малейшей степени не соответствовало действительным национальным интересам державы. Страна остро нуждалась в завершении аграрной реформы, только начатой, но далеко не завершенной Петром Столыпиным. Давно заждались совершенно новой социально-хозяйственной политики обширные территории Зауралья и Западной Сибири, не говоря уже о Восточной Сибири и Дальнем Востоке. Явно буксовала образовательная реформа. Существовали колоссальные по значимости и объему задачи в области технического перевооружения промышленности. На крайне низком уровне была социальная медицина.

Развиваться России было куда, было на что и было зачем. Никаких неразрешимых стратегических или экономических противоречий с кайзеровской Германией не могло бы придумать самое буйное воображение. Более того, в событиях Русско-японской войны 1904-1905 годов. Германия оказала значительную дипломатическую поддержку России.

Противоречия с Австро-Венгрией заключались исключительно в так называемом славянском вопросе, который весьма жестко взялась разрешить российская дипломатия - причем на территории чужых, в полной мере суверенных государств. Декларируемая русским самодержавием защита православной Сербии вряд ли стоила миллионов убитых российских подданных, тотальной крестьянской нищеты, отбрасывания экономики на 50-60 лет назад, последующего «красного колеса» большевизма. В 1914 году Россию затянула в войну назойливая великодержавная риторика, фантасмагорические «страхи» некомпетентных политиканов перед мощью «германского гиганта», а больше всего - стратегическая бездарность русского царя и лоббистская деятельность тесно связанных с Великобританией и Францией финансистов.

Однако, какими бы ни были подлинные мотивы участия Российской империи в общеевропейском конфликте, вести эту войну нужно было так, чтобы энергичными внутренними мерами была исключена социально-экономическая катастрофа для широчайших крестьянских масс. Россия - в демографическом отношении преимущественно крестьянская страна - не могла быть политически устойчивой при возмущенном крестьянском море. И, конечно, вступая в противоборство с Германией, нужно было запастись твердостью духа - качеством, которое в начале ХХ века было в большом дефиците в высшем слое русского генералитета, очень расслабленного дряблым правлением царя Николая II.

Одним из проявлений «дряблости» воинского духа, замаскированным под безоглядный патриотизм, стало решение Ставки Верховного Главнокомандования об организации эвакуации населения западных областей вглубь России. Ставка руководствовалась в своем решении наивной мифологемой «возродить атмосферу общенародной войны 1812 года», напрочь забыв, что социально-экономические условия, масштаб задействованных сил и средств, наконец, тактика и технология ведения войны в начале ХХ века кардинально отличаются от начала ХIХ века.

Подталкивание малограмотных мещан и крестьян к эвакуации, запугивание и без того затурканных военными невзгодами людей «кровожадным немцем», подчас насильственное срывание селян с обжитых мест вызвало чудовищную волну обнищавших, озлобленных беженцев: русских, украинцев, евреев и поляков. Все дороги Литвы и белорусского Полесья вмиг оказались заполнены бесконечными вереницами повозок и толпами отчаявшихся людей. Смешиваясь с отступающими войсками, крайне мешая плановым армейским передислокациям, несчастные беженцы создавали в отступающих рядом с ними армейских колоннах атмосферу деморализации, заведомой обреченности. Партизанского порыва 1812 года в немецком тылу не получилось. Однако вполне вышла, более того, - была искусственно создана колоссальная миграционная волна, предвестник грядущей государственной катастрофы.

«Ставка не отдавала себе отчета в том, - пишет историк Антон Керсновский, - что, подняв всю эту четырехмиллионную массу женщин, детей и стариков, ей надлежит заботиться и об их пропитании. Множество полуголодных людей, особенно детей, погибло от холеры и тифа. Уцелевших, превращенных в нищий деклассированный пролетариат, везли в глубь России. Один из источников пополнения будущей красной гвардии был готов».

Вскоре все безумие скоропалительного решения Ставки по созданию «атмосферы 1812 года» стало очевидным даже для высокопоставленных лиц в правительстве России.

«Из всех тяжких последствий войны, - заявил 12 августа 1915 года на заседании правительства главноуправляющий земледелием А.В. Кривошеин, - подстегивание эвакуации населения - явление самое неожиданное, самое грозное и самое непоправимое. И что ужаснее всего - оно не вызвано действительной необходимостью или народным порывом, а придумано мудрыми стратегами для устрашения неприятеля. Хороший способ борьбы! По всей России расходятся проклятия, болезни, горе и бедность. Голодные и оборванные толпы повсюду вселяют панику, угашаются последние остатки подъема первых месяцев войны. Идут они сплошной стеной, топчут хлеб, портят луга - крестьянство все более громко начинает роптать. Я думаю, что немцы не без удовольствия наблюдают это "повторение 1812 года"».

К сожалению, в августе 1915 года уже невозможно было ничего «отыграть» обратно: многомиллионная волна обездоленных людей из восточных волостей Польши, Литвы и Белоруссии буквально накрыла центральные губернии России, ломая социально-экономические механизмы страны, парализуя общенациональную волю к сопротивлению.

«Я верю в необозримые пространства, непролазную грязь»

Успешный отвод русских войск из «польского выступа» должен был, по логике, вернуть некоторый оптимизм, если не в солдатскую массу, то, по крайней мере, в среду офицерства. Однако таинственная логика неисповедимого «русского духа» вела к противоположному: в конце июля-начале августа 1915 года, то есть, уже после благополучного исхода из Польши, в русских штабах всех уровней резко усилились настроения апатии и обреченности. Вскоре явное снижение волевого потенциала русского воинства стало всерьез тревожить даже союзников.

«Дух Русской армии проходит через многие тяжелые испытания, - писал летом 1915 года представитель Великобритании при русской Ставке, генерал Нокс, - нельзя не поражаться тому, что многие из выдающихся русских начальников настолько подавлены убеждением в техническом превосходстве немцев и считают, что немец "все может". Среди солдатской массы много случаев сдачи в плен и дезертирства в тыл. Предпринимаемые строгие меры и наказания, по-видимому, мало действительны. Число заболевших огромно, отыскиваются всякие предлоги, чтобы уйти в тыл. Среди солдат распространяется убеждение, что не стоит драться, раз везде бьют».

«Великое отступление» наложило свою тяжкую печать не только на умонастроения офицеров и солдат, но и на эффективность, осмысленность работы аппарата Ставки Главнокомандования. Этот высший орган армейского управления начинает решать уже не столько задачи стратегического планирования, столько представительские и даже медийные.

Уже к концу июля 1915 года все оперативное управление отступающими русскими войсками, а подчас и стратегическое планирование постепенно перемещается в штаб Северо-Западного фронта. Командование генерала Алексеева было, бесспорно, одним из самых компетентных в русский период Великой войны, однако даже этот высокопрофессиональный тактик порой терял нити управления деморализованными войсками.

«В грандиозном отступлении чувствовалось отсутствие общей руководящей идеи, - пишет военный историк А.А. Керсновский, - войска были предоставлены сами себе. Разгромленные корпуса Западного фронта брели прямо перед собой. Врагу были оставлены важнейшие рокадные линии театра войны, первостепенные железнодорожные узлы: Ковель, Барановичи, Лида, Лунинец. Удара по одной дивизии стало достаточно, чтобы вызвать отступление всей армии, а по откатившейся армии сейчас же равнялись остальные. Истощенные физически и морально бойцы, утратив веру в свои силы, начинали сдаваться десятками тысяч. Если июнь был месяцем кровавых потерь, то август 1915 года можно назвать месяцем массовых сдач».

Трудно сказать определенно: что именно стабилизировало фронт русской армии на западе к середине сентября 1915 года: явное нежелание германского генералитета наступать далее вглубь России, усталость немецких войск, все более увеличивающаяся протяженность коммуникаций для снабжения германской армии или же «фирменное» русское бездорожье, особенно убийственное в слякотную осень? Скорее всего все эти факторы действовали в совокупности. К сентябрю фронт стабилизировался на линии Рига-Двинск-Барановичи-Пинск-Дубно-Тернополь.

Стратегические потери России в результате «Великого отступления» имели колоссальный масштаб. Общее число беженцев в Центральную Россию достигло к концу 1915 года 10 миллионов человек. Сдвиг в мае-августе всей линии фронта на восток стоил стране 15% ее территории и 30% промышленности. Хотя было потеряно только около 10% железнодорожных путей, это были именно те коммуникации, которые имели важнейшее стратегическое значение для дальнейшей борьбы с центральными державами.

Прямые потери русских в борьбе с «человеком фаланги» генералом Макензеном и «утюгами Гинденбурга» - генералами Гальвицем и Эйхгорном - составили (по оптимистическим подсчетам) один миллион погибшими и 750 тысяч пленными. Пессимистические подсчеты исследователей дают другие цифры: 2 500 000 подданных Российской империи погибли или попали в плен в весенне-летний период 1915 года.

Бесспорно, стратегическим по значимости последствием «Великого отступления» стал резко возросший государственный долг Российской империи из-за огромных закупок оружия и боеприпасов за рубежом. К исходу августа 1915 года только Великобритании и США Российская держава оказалась должна колоссальную сумму в 794 миллиона фунтов. А ведь существовали еще долги перед Францией, Италией и даже Японией.

Следует подчеркнуть, вместе с тем, что стратегическое наступление 1915 года стало для центральных держав отнюдь не увеселительным походом за пленными и трофеями. Немцы и австрийцы оплатили свои победы на Восточном фронте весьма дорогой ценой. Прусский гвардейский корпус, например, только за лето 1915 года понес на Восточном фронте потери в 175% личного состава, то есть, был сформирован и фактически уничтожен почти два раза. Потери убитыми и раненными у австрийцев, имевших в сравнении с немцами существенно более слабую артиллерию, были примерно на одну треть выше германских.

Резко удлинившиеся коммуникации заставили тыловые службы центральных держав работать с очень большим напряжением. Немецкие пехотные офицеры с каждой неделей наступления оценивали русские позиции как все более тяжелые для атаки, требовали все более продолжительного обстрела их артиллерией, а своевременный подвоз снарядов становился все более сложной проблемой. В результате, когда русская армия в конце августа 1915 года была приведена в полное расстройство и, казалось, лишилась даже волевого потенциала к дальнейшей борьбе, - уже и сами германцы утратили былой наступательный порыв.

В конце лета 1915 года, комментируя на заседании правительства катастрофичное положение на западных фронтах, новый военный министр А.А. Поливанов с редким для политика простодушием заявил: «Я верю в необозримые пространства, непролазную грязь и милость Святого Николая Чудотворца, покровителя Святой Руси - победа придет».

Что ж, за отсутствием тяжелой артиллерии, при хроническом дефиците винтовок, патронов и снарядов русские солдаты действительно могли уповать только на святых чудотворцев и вечно разбитые дороги Отечества. Оставалась, правда, еще одна надежда - на очередную массовую мобилизацию, которая поставила под ружье очередные два миллиона проклинавших «германскую войну» русских крестьян.